Вот несколько для начала:

Басня про мудреца и гору.

Мудрец видит всё, видно всё горе,
Но знает старец, что знанья - во мгле,
Что вовсе не видишь ты суть всех вещей,
Лишь правду обидишь для наших ушей.

Однажды гора говорит мудрецу:
"Милейший, ты судишь людей по лицу,
Ты видишь где правда, а где её нет.
Пожалуйста, может, откроешь секрет?
Откуда такие прекрасные думы?
Они налетают ну прямо как пумы!
И мудростью наши сражают сердца,
И видишь насквозь ты всего подлеца!.
Ты знаешь где быль, или, может, не быль,
Загадки решаешь, как вытереть пыль!
Посвяти меня (знаю, не слишком умна),
Но где же здесь правда, иль то - не она?"
Мудрец тут поднялся, и ей заявил
(За походы свои он сейчас отомстил):
"Скажу тебе правду, и внемлет мне Тор:
На свете ну нет рассуждающих гор!"

Тень.

Четкие черты очерчивали город,
Очищающие ветры почивали,
Чертежами чарок утоляя голод,
Человеки челом образ закрывали.

Часто капал чистый дождь мечтаний,
Чарами машины в копоть поперченный.
Что-то не хватает проклинаний,
Потому что город тьмою обреченный.

Черт возьми! Тот ужас Вавилонской башни
Очерчивает чины и чиновки.
Часы чрезмерно зарубили пашни,
Чем люди чествовали жизни всей обновки.

Очерственели души и сознанья,
Червями очернелись, поглотились...
Чихало чудо на все грешные мечтанья.
Что те? Ну а те всего м3олились.

Черпая черпаками холод улиц,
Чужими чувствами лишь ведая, не тая,
Она крадется, и перед ней падут ниц
Чур только чуждые, в мученьях обитая.

Чешуйчатая ночь зачала смога
Унылые чеширские мосты.
Что там? А чешет там тревога,
Читавшая всех черепов посты.

Чураясь перечерканных чертог,
Чаев былых цветочные плантаций,
Стонала тень, металась от тревог,
Что чудно расцвели цветком акаций.

Боится тень, шугаясь от мгновений.
Зажата ведь она меж двух огней, -
Там день, ну а тут острог забвений.
Бедняга тень. Не знает. Хоть убей.