Едва Самур, отправляясь на охоту, скрылся в джунглях, как кусты
зашевелились, и шесть серых степных хищников вывалились на тропу.
Прилизанный обнюхал след и угрожающе зарычал, всматриваясь в темный лес,
куда убежал ненавистный овчар.
Стая вытянулась цепочкой и пошла к разрушенному мосту.
Монашка лежала у входа в логово, преграждая путь волчатам которым не
терпелось выбраться на волю. Когда кто-нибудь из них особенно упорствовал,
она, не оборачиваясь, тихо рычала, и в голосе ее они слышали особо тревожные
нотки. Волчата исчезали в норе, но через минуту-другую забывали материнское
предостережение и опять начинали теребить ее спину, загородившую выход.
Наконец тишина в природе усыпила бдительную волчицу, она встала,
потянулась и, еще раз обнюхав воздух, разрешила малышам выйти, но сама не
спускала желтых внимательных глаз с окрестных кустов. Волчата разбежались по
площадке, начали баловаться и приставать к матери, удивляясь ее странной
сдержанности.
Вдруг сверху на площадку скатился небольшой камень, за ним посыпалась
мелочь. Монашка издала звук, означающий "опасность!", и волчата мгновенно
скрылись в черном зеве норы. Теперь глаза ее неотступно следили за кустистым
склоном над логовом. Она стояла на площадке в тени орешника мордой к норе,
вся сжавшись, как пружина. К сожалению, воздух в распадке только нагревался,
воздушный поток шел снизу вверх и ничего не объяснял ей. Через несколько
минут внизу тихо задвигались кусты. В нос Монашке ударил запах стаи. Вот кто
пожаловал! Волчица ощетинилась.
Снова посыпалось с крутого склона, камни стукнулись рядом с Монашкой,
она сделала скачок и, уже не сомневаясь больше в опасности, загородила собой
вход. Снаружи торчала лишь ее хищно оскаленная морда и поблескивали злобно
прищуренные глаза.
Один из стаи, не удержавшись на крутой осыпи выше площадки, покатился
вниз и шлепнулся о каменную плиту в двух метрах от Монашки. Он не успел
вскочить, а волчица уже оседлала его, рванула за горло, и смертельно
раненный противник полетел в кусты ниже прогулочной площадки. Монашка с
бешеными глазами снова закрыла собой детей и стала ждать, грозно рыча и
подергиваясь от возбуждения. Самур, где ты?..
Прилизанный не стал больше выжидать. На площадку вывалились сразу три
волка, от моста гигантским прыжком выскочил вожак и еще один. Монашка
инстинктивно подалась назад и скрылась в норе. Борьба со стаей была не под
силу. Тотчас же в черное отверстие всунулась гололобая морда. Минуты две там
длилась возня, сильный вожак с искусанными лапами и кровоточащей мордой
выволок упирающуюся волчицу, она грызла его, хотя и сама истекала кровью, и
тут на нее навалились все волки. От нее пахло собакой. Раздался хриплый вой,
стоны, сильные и ловкие хищники сбились в клубок, кто-то полетел вниз, но
как ни яростна была борьба, а исход ее уже был предрешен.
Монашка еще билась в предсмертной судороге, а из логова, привлеченные
стоном матери, высунулись щенки. Они тоже пахли собакой. Да, собакой!..
Минута - и все было кончено. Жестокая месть свершилась. На площадке
осталась лежать растерзанная волчица и три волчонка.
Убийцы крутились среди трупов. Волки деловито обнюхивали кровь и
зализывали свои раны. Вожак прихрамывал. Он спустился на тропу, четыре его
спутника выстроились в цепочку позади Прилизанного, и волки тяжелой рысью
пошли по распадку к реке.
Чудесный день разгорался. Солнце вошло в зенит. Скрипели в траве
кузнечики. Мир излучал добро. А в распадке пахло кровью.Ни когда не знаешь, чем обернётся сегоднишний день. Он пройдёт, а смысл жизни останется в нём...
Самур издалека почувствовал недоброе: на тропе опять встретились следы
волков. Свежие следы.
Бросив туренка, он большими прыжками помчался вперед, вывалив язык. Вот
и камни у моста. А в камнях - труп молодого волка. Еще скачок - и он взлетел
на свою площадку.
...Долгий жалобный вой заставил все живое смолкнуть и прислушаться.
Высокий, гневный и трагический вопль повторился. Дрогнули тонкие ноги серн,
и они испуганно прижались к земле. Морозным ознобом тронуло спину оленя в
лесу, он замер, выставив уши. Все стихло в распадке, а высокий,
душераздирающий вой повторялся еще и еще, он летел над горами к небу, и все
цепенело от сигнала чужого горя. Кажется, остановилось на мгновение солнце,
удивленное плачем бедной души, и растерянно закружились на месте пышные
облака, упал ветер и перестал шептаться зеленый лес. Кому-то больно. Очень
больно.
